Неточные совпадения
Одни находили Сахалин плодороднейшим островом и называли его так в своих отчетах и корреспонденциях и даже, как говорят, посылали восторженные телеграммы о
том, что ссыльные наконец в состоянии сами прокормить себя и уже не нуждаются в затратах со стороны государства, другие же относились к сахалинскому земледелию скептически и решительно заявляли, что
сельскохозяйственная культура
на острове немыслима.
При распределении вовсе не думают о
сельскохозяйственной колонии, и потому
на Сахалине, как я уже говорил, женщины распределены по округам крайне неравномерно, и притом чем хуже округ, чем меньше надежды
на успехи колонизации,
тем больше в нем женщин: в худшем, Александровском,
на 100 мужчин приходится 69 женщин, в среднем, Тымовском — 47, и в лучшем, Корсаковском — только 36.
Если же эти селения будут продолжением теперешней
сельскохозяйственной колонии и администрация рассчитывает
на рожь и пшеницу,
то Сахалин приобретет еще несколько тысяч голодных, потерянных бедняков, питающихся неизвестно чем.]
Если судить только по одному Дуэ,
то сельскохозяйственная колония
на Сахалине обременена излишком женщин и семейных каторжных.
Когда
на Сахалин приезжает какое-нибудь важное лицо,
то Потемкин подносит ему хлеб-соль; когда хотят доказать, что
сельскохозяйственная колония удалась,
то указывают обыкновенно
на Потемкина.
Как
сельскохозяйственная колония это селение стоит обоих северных округов, взятых вместе, а между
тем из массы женщин, приходящих
на Сахалин за мужьями, свободных и не испорченных тюрьмой,
то есть наиболее ценных для колонии, здесь поселена только одна, да и
та недавно заключена в тюрьму по подозрению в убийстве мужа.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности,
на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и
сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу
того или другого места прямо наудачу,
на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого
на Сахалине нет, а землемер является
на новое место, когда уже земля раскорчевана и
на ней живут.
Генерал-губернатор, начальник острова в окружные начальники не верили в производительность труда сахалинских земледельцев; для них уже не подлежало сомнению, что попытка приурочить труд ссыльных к сельскому хозяйству потерпела полную неудачу и что продолжать настаивать
на том, чтобы колония во что бы ни стало была
сельскохозяйственной, значило тратить непроизводительно казенные деньги и подвергать людей напрасным мучениям.
Чиновники, которым вверена была
сельскохозяйственная колония, в громадном большинстве до своего поступления
на службу не были ни помещиками, ни крестьянами и с сельским хозяйством не были знакомы вовсе; для своих ведомостей они всякий раз пользовались только
теми сведениями, которые собирали для них надзиратели.
И мироед не чужд природе. Разумеется, не в смысле
сельскохозяйственном, а в
том, что и он производит свой чужеядный промысел
на лоне природы, в вольном воздухе, в виду лугов, лесов и болот.
Элементы, которые могли оттенять внешнее однообразие жизни дедушки Матвея Иваныча, были следующие: во-первых, дворянский интерес, во-вторых, сознание властности, в-третьих, интерес
сельскохозяйственный, в-четвертых, моцион. Постараюсь разъяснить здесь, какую роль играли эти элементы в
том общем тоне жизни, который
на принятом тогда языке назывался жуированием.
Это воображение рисует ему урожаи сам-десят и сам-двенадцат (в «книжке» они доходят и до сам-двадцат); оно рисует ему коров, не
тех тощих фараоновых, которые в действительности питаются мякинным ухвостьем
на господском скотном дворе, а
тех альгаузских и девонширских, для которых существует урочное положение: полтора ведра молока в день; оно рисует молотилки, веялки, жатвенные машины, сеноворошилки, плуги и пр. — и все непременно самое прочное и достигающее именно
тех самых результатов, которые значатся в
сельскохозяйственных руководствах, а иногда и просто в объявлениях братьев Бутеноп.
На второй же вопрос ответ мой состоит в
том, что причина бедственности положения народа не материальная, а духовная; что причина главная — упадок его духа, так что пока народ не поднимется духом, до
тех пор не помогут ему никакие внешние меры, ни министерство земледелия и все его выдумки, ни выставки, ни
сельскохозяйственные школы, ни изменение тарифов, ни освобождение от выкупных платежей (которое давно пора бы сделать, так как крестьяне давно переплатили
то, что заняли, если считать по теперь употребительному проценту), ни снятие пошлин с железа и машин, ни столь любимые теперь и выставляемые несомненным лекарством от всех болезней — приходские школы, — ничто не поможет народу, если его состояние духа останется
то же.